Подпольный концерт Школьник-2. Похороны Анджея Полянского

Давняя истина: однажды нужно помереть и тогда все вокруг поймут, что раньше ты, оказывается, был живым…

Так повелось, что над вопросами жизни и смерти, над необходимостью однозначного ВЫБОРА между этими крайностями, мало кто задумывается. Люди спят, пьют, едят, читают, ходят на работу — СУЩЕСТВУЮТ и.. И всё. Всем довольны. А глянешь со стороны — усыхающие мумии, зомби…
Кто-то говорил, что живым человека можно считать лишь тогда, когда он живёт в традиционном обществе и влияет на жизнь этого общества. Выходишь ты, скажем, с утреца на улицу — чистенько вокруг, подметено. Ага! Жив братуха дворник! Мелочь, а приятно. И пусть во вселенских масштабах — х..йня, но когда такая «ху..ня» от одного человека летит направо и налево, упорно мозоля глаза, приходится развести руки — эк, какой живчик! Прыятно!!!

Анджею Полянскому, да простит он меня за следующие слова, понадобилось 3 года разлуки с делами «ОМУТА», чтобы понять: что-то не так. Случилось, как в песне Концевого про тридцать лет. «Тридцать?!! Уже? Внезапно и ВДРУГ?» — испуганно возопил Анджей, но только стены откликнулись мерзким эхом — «пук-пук-пук…». «Никого! Значит, я умер!» — решил Полянский и пришёл в школу, где я числюсь ночным директором, о беде своей сообщить. В ту же ночь мы деловито наметили время предстоящих похорон.

И вот, в одну из мартовских ночей, в скором времени после того, как тридцатилетие нагнало и ударило Анджея по темечку в просторном и уютном школьном зале собрались три десятка скорбящих и стенающих. Поставили столы, еду, питьё, расселись. На небольшой сцене зажгли свечу и тихо-мирно началось.

Анджей вышел на сцену первым, имея крайне обиженное выражение лица. Казалось, что сейчас прощальная песня, и — на покой. Однако… Да. Я знаю, что о мертвецах — или хорошо, или ничего. Так вот, сейчас я буду говорить об Анджее хорошо, но это отнюдь не «тот самый случай». Совсем не тот. Анджей в трагически-эпической манере, деловито и уверенно стал одну за другой выстреливать свои старые песни. Наивные, по-детски порывистые, очень искренние, они строчка за строчкой падали на головы слушающих. Мне хотелось улыбаться…

Выступление действительно было очень и очень, может статься, лучшим в этот вечер. Такие мнения, кстати, были, но лично мне больше понравился другой кандидат в мертвецы — Змей, крайне агрессивно, напористо и зло исполнивший свои лучшие песни. Подумалось, может оттого ползучий и зол, что знает, чьи похороны могут быть следующими… В любом случае, Змей орал так, что в самых дальних углах школы тараканы по щелям разбегались! Столь же сильное змеевское выступление на моих глазах случилось лишь раз, год назад на квартирнике в Гомеле. Но тогда выступление было совсем другим. Змей, наглотавшийся колёс, напоминал горящий и тошнящий вулкан: рыдал над гитарой, хрипел, рычал, стонал. Страшно было… Сейчас — не страшно. Но всё равно очень здорово.

А дальше Тимофей Яровиков, Алёна из «ОБАЯНИЯ НЕВОВЛЕЧЁННОСТИ», Костя Концевой, Чук из «ДЭНЖЕРОВ», Юра Нестеренко, Виталя Касабуцкий из «МОЛОДОСТИ» исполняли для Анджея и присутствующих свои песни. Стоит отметить просто потрясающий джем при участии двух гитар (Чук и Нестеренко) и волынки (Концевой). Такое хрен вообще где увидишь! Среди ночи Клайд в одиночку сделал вылазку за водкой и гудёж успешно продолжался до самого утра…

С наступлением расвета все стали расходится по домам. Многие жали руки, благодарили. Бальзамом на мою душу стали слова Юры Нестеренко: «Ух! Это не какой-нибудь галимый квартирник, это было просто супер! Жаль, что такой сумасшедший концерт, скорее всего, для меня последний…» — «Что же это вы все себя прежде времени хороните?!» — подумалось мне…

И правильно подумалось. Всего через пару дней стало известно, что Анджею Полянскому, вдохновлённому душевностью «Школьника», надоело числиться в трупах. Он решил прослыть в округе редкостным буддистом, возвратившись к активной творческой жизни. Прокомментировать это решение мне хочется словами другого мартовского юбиляра — Юрия Альбертовича Романова:
— Это очень здорово, что Анджей вернулся!