Инна Сну. Стихи (2009)

***
всем дорогим и любимым всегда достается то
что копится, откладывается на потом.
все то, на что ты ставишь печать "не думать"
морозный воздух ловя приоткрытым ртом
все дорогие всегда получают пощечины и плевки
пути господни неисповедимы и нелегки
и на них все дорогие всегда остаются теми
кто тащит твои тяжелые рюкзаки.
всем дорогим достаются больнейшие из пинков
острейшие из уколов позднейшие из звонков
обязанность быть в больницах ментовках приемных комиссиях деканатах
сидеть под боком касаться тебя рукой
все дорогие потом обижаются не звонят
сидят по норкам и отходят еще три дня
чтоб ты потом тихонько зашла к ним в двери
и свернулась теплой кошкой на простынях.

***
а потом когда ты почти уже отдышался ну вот сейчас
тебя опять сбивает с ног и тащит тебя раздетым
по бесконечным прериям
и индейцы
смотрят как пыль оседает на бронзовых их плечах
или ты стоишь на пляже горяч и бос
со следами от купальника пылью солью
делаешь этот свой кадр, где в ладошке солнце
а через секунду волна погребет тебя под собой
тебе нечем дышать и ты просыпаешься весь в поту
как волосы подброшенные порывом
как шум толпы, набросившейся на рынок
как резкая тишина в аэропорту
и знаешь точно чем закончится каждый сон
ничего не будет все банально и как-то серо
индейцы уходят через пару минут когда пыль осела
волна привычно облизывает песок

***
смотри следы на белом белом твоем снегу
это я по нему бегу это я бегу
от своих проблем неуютных своих постелей
от потрескавшихся на этом морозе губ
это я перехожу не на переходе
под ужасный звенящий сбивающий с толку гул
смотри горят огни и мосты и пули
превращаются в одну сверкающую дугу
смотри этот город слепит тебя собой
ты стоишь под его дождем как под градом бомб
а у меня есть волчья шкура и волчий прищур
я прикрою себя тобой
времена меняются суженый-ряженый погоди
мне тебя еще не нужно не приходи
смотри как на солнце блестит моя волчья шкурка
как мягок теплый мех на моей груди
а за секунду до взрыва мы перекатимся на асфальте
и я услышу как ветер смеется, упрям и дик
мне тебя совершенно не нужно больше
оставайся теперь один

***
послушай, господи, я сегодня в неадеквате.
а небо вертится, прет из дырявых туч.
и он, ты знаешь, объятие лишь в обхвате,
и мой рост на цыпочках в высоту.
а он, ты знаешь, смотрит чуть-чуть устало
глазами, отдающими в желтизну.
не видя, что вот я была - и меня не стало,
будто небесный бык со скамьи слизнул.
и он мусолит струны своей гитары,
а я его имя катаю на языке.
он смеется, шутит, что он мол старый,
сонный лучик ловя на дырявый кед.
он такой угловатый, совсем нелепый,
так и хочется к сердцу его прижать.
знаешь, я уезжаю надолго летом,
и в первый раз не хочется уезжать.
я пишу не стихи, так, совсем объедки,
ранние недоношенные слова.
знаешь, меня накрывает довольно редко
диким желанием просто поцеловать.
и он застрял в подреберье жарким комом,
чем-то теплым по венам теперь бежит.
иногда мне кажется - не знакомы,
иногда - что знаю его всю жизнь.
и он ты знаешь, знаешь... ты - все какой-то -
из своих безоблачных небеси
видишь, как он дышит - совсем спокойно.
и как я - из всех своих детских сил?
что я тут слова-то мечу как бисер.
там же сверху видно, ты все просек.
слушай, видишь, как он там - заебись все?
просто страшно - страшно мне, вот и все.

небо в вечерней дымке устало тает,
я иду, не думая ни о чем.

господи, пусть он это не прочитает.
господи, хоть бы он это все прочел.

***
там в польше, наверное, небо похоже на
хмурого таможенника, обветренного матроса,
и облака плетутся, как усталые горожане,
как каторжане,
и тишина
заходит к тебе без спросу.
их старые привидения никогда
не видели света, не ступали по залитым солнцем моим аллеям,
где в трещинках на асфальте скапливается вода,
они не знают, как поддевают рогами облачные олени
черные высоковольтные провода,
как машины продираются сквозь туман, как шуршит листва
и как тепло рано утром под одеялом,
как рвутся наружу скованные слова,
как в кладовках моих домов заперт запах яблок,
чтобы зимой его изредка доставать.
их площади обвивают памятники как плющ,
мои - расходятся солнечными лучами.
давай, расскажи им всю правду, пока я сплю:
о том, что я просто чуть-чуть по тебе скучаю,
и о том, что я совсем немножко тебя люблю.

***
ох и воздастся нам милый мой по делам с тобой
поделом с тобой
пополам с тобой
видишь как на уровне глаз пролетают ласточки
и крысы спрыгивают за борт
был малыш уютные ямочки на ладошках ну просто лапочка
бог задергивает шторы включает лампочку
ты стоишь столбом
смотришь насупленно исподлобья и хорохоришься
и слова грубы
все твои накопленные беспомощности
как с трамплина спрыгивают с губы
он подходит берет за подбородок и шепчет помнишь ли
как круты ступеньки и шатки поручни
если ты забыт
богу богово передай по цепочке как от наручников
я даю - тебе
подачка-неберучка эх что-то из нас получится?
я кухаркина дочка а ты плебей
я стою я вижу как от твоих волос отлетают лучики
я улыбаюсь а это свет фар я тебя не лучше ведь
я тебя не. бег
сорвавшегося с места катастрофы практически онемевшего
глуп и быстр
я люблю тебя я люблю тебя я люблю так какого лешего
ты сбиваешь с толку и с ног меня словно бык
рвущийся за края арены картины тряпки цвета густых черешен
ты орел распятый на медяке я понятно решка и
я не вижу тебя не вижу тебя не вижу не
ты меня забыл?

***
вам бы только повод меня прижать
вмятину для удара, царапину для ножа
мир мой - гол и голоден
ваш же - сыт
и мне от вас ни на секунду не убежать
я иду по лестнице
ступени вырываются и дрожат
как ощерившие зубы шальные псы
кто вы такие, что бы что-то мне говорить
чтобы меня корить да не покорить
чтобы осуждать или обсуждать
переваривать в гадком чреве своих бесед.
у меня в запасе сотни моих коррид
и однажды разорвущих меня быков
и четко мной прописанный алгоритм
по которому этого не заметит никто из всех
пришедших на это попялится мудаков.

***
тут такие лучики, синь, грязища,
в сапогах забрызганы голенища,
возле дома ветер вихрит и свищет,
брызжет мне в лицо дождевой водой.
у него же - пыль на свету кружится.
я стараюсь не думать, кто мог бы жить с ним,
стоять, смотреть как он надевает джинсы,
улыбаться себе в ладонь.

мой весенний город дождем закапан,
смеяться на их дружеское - ну как ты?
чай на кухне примиряет меня с закатом,
поцелуи примиряют меня со мной.
солнце жарит, слепит - прочь из постели,
что ни день - его голос мне шепчет в темя,
и не важно - с тем я или не с тем я,
пока пол холодит мне нагретые пальцы ног.

я ношу в себе столько его ухмылок,
запах его курток, волос и мыла,
что однажды мы проснемся - а впрочем мы ли? -
полные друг другом два дурака.
так, чтоб закрыть глаза и увидеть четко,
как он спит, как я поправляю челку,
как бесполезны, напыщенны и никчемны
злые слова, летящие с языка.

у меня в голове был дом, нежилой и стылый,
полный мебели в чехлах и пивных бутылок,
а теперь толпа, орущая мне в затылок
все слова, что я не смогу сказать.
а теперь то барабаны и фейерверки,
то пушистые и нежные ветки вербы,
и такая радость, что я наверно
смогу разглядеть ее отраженье в его глазах.