25.01.2011 Метафизика и «абсолютное мещанство» Стаса Михайлова (Сергей Бернард)

Журналист: Вы говорили, что все песни автобиографичны. В Вашем новом альбоме есть песня «Нежданная любовь». Расскажите, что побудило ее написать?
Стас Михайлов: Нежданная любовь...
Официальный сайт Стаса Михайлова

Предчувствуя потенциальное читательское недоумение и возмущение по поводу данного философско-музыковедческого трактата, сделаем несколько предварительных замечаний в обоснование и защиту столь неочевидной и, как может показаться на первый взгляд, - «низкой» темы.

Итак, для начала необходимо ответить на резонный вопрос, почему героем статьи избран не какой-нибудь духовно зрелый и просветленный рок-гуру, а малоизвестный и слабо почитаемый в узких сектантских кругах, коммерчески успешный «попсоид»? Отвечая на вопрос, отметим, что одиозные деятели музыкального подполья и убежденные гитарные нонконформисты неоднократно становились объектом серьезного и пристального научного изучения, в то время как более успешные, массово популярные и социально значимые персонажи шоу-бизнеса не попадали в исследовательский фокус (среди русскоязычных работ можно упомянуть лишь «Поп-культуру и знаки времени» А.Г. Дугина). Во-вторых, надо признать, что рок как предмет возвышенного и острого теоретизирования давно себя исчерпал, ибо, как заметил Е. Летов, «рок оказался очень нешироким явлением». Потому еще в середине восьмидесятых небезызвестный А.К. Троицкий абсолютно серьезно заявлял, что «склонен ожидать приятных сюрпризов скорее от ВИА, нежели от «профессиональных рок-групп», так как ВИА – «форма более гибкая и конъюнктурная, чем ортодоксальный рок».

По нашему убеждению, застывший в своей канонической перестроечной позе, традиционалистский и идеалистический русский рок не способен сказать ничего нового, хотя агония жанра и сопровождается безуспешными попытками художественного обновления (до недавнего времени спасительными казались заимствования из нью-металла). В самом деле, стоит ли ожидать новаторского подхода от поседевших, изможденных алкоголизмом и нищетой вчерашних идолов? Можно ли получить из уст того же К. Кинчева какую-либо актуальную информацию, кроме той, что девушкам возбраняется посещать церковные службы во время месячных?

Мы считаем, что только священные монстры эстрады и их наследие способно, выражаясь терминологией советского обвинителя Н.В. Крыленко, «конкретизировать момент тенденции». В нарочито простоватых и незатейливых стихотворных посланиях Стаса Михайлова зашифрованы коды нашей революционной эпохи, посему перед нами стоит задача планетарного масштаба – разгадать эти коды и передать драгоценные знания об их содержании следующим поколениям строителей капитализма (немецкий социолог М. Вебер призывал «расколдовать» наш странный и диковинный мир, но не сумел предвидеть, что разгадка вульгарно-паранормального феномена Стаса Михайлова станет важным этапом для достижения этой благой цели!).

Следуя канонам сложившегося академического дискурса, начнем наш обзор с утверждения актуальности темы исследования.

Почему мы обсуждаем Стаса Михайлова, а не, например, Диму Билана? Здесь следует напомнить старый, но до сих пор не изживший себя принцип марксистской философии, который гласит, что экономический базис детерминирует культурную надстройку, а если выражаться проще – всем миром правят бабки, или кто платит деньги, тот и заказывает музыку.

Сегодня уже ни для кого не секрет, что историческая значимость любого артиста напрямую зависит от степени конвертируемости его творчества в иностранную валюту. Об этом с нескрываемой горечью и сожалением пишет российский журналист А. Бухарин: «Лет десять назад в общественном мнении существовали какие-то понятия: что такое хорошо, а что такое плохо. Михаил Шуфутинский или, скажем, Ирина Аллегрова могли быть сколь угодно популярны у народа, но ни одному модному журналу не пришло бы в голову украшать ими свои страницы. Все как бы понимали, что это неприлично. Теперь же мерилом всего стали исключительно деньги: если ты попал в телек и, соответственно, начал много зарабатывать, то, значит, вошел в элиту и тебе автоматически открываются двери на самые что ни на есть светские вечеринки и в модные журналы с мировыми именами и столетней историей».

Так вот, если использовать доллар как наиболее репрезентативный показатель зрительских симпатий, то сводный рейтинг народных любимцев возглавит ни кто иной, как скромный сочинский паренек и по совместительству певец Стас Михайлов. На его фоне меркнут и тускнеют даже такие, казалось бы, непререкаемые авторитеты и геополитические величины как Ф. Киркоров, Н.Басков и ранее упоминаемый Д. Билан. Чтобы не быть голословными, приведем слова одного московского промоутера, удостоверяющие одновременно звездный статус и высочайшую рыночную конкурентоспособность Михайлова: «Некоторое время назад мои партнеры из крупного российского города попросили меня привезти Стаса Михайлова. Я связался с его директором и выяснил: за выступление на корпоративе Михайлов берет 70 тысяч евро, а за обычный концерт - миллион рублей (около 25 тысяч евро). Гонорары, прямо скажем, немаленькие. Например, Басков сейчас просит 60 - 80 тысяч евро. Киркоров - 50 тысяч. Дима Билан - всего 30 тысяч. Тем не менее моих партнеров это не смутило. «Спроси у Михайлова ближайшую свободную дату!» - сказали мне они. Но их ожидал жестокий облом. «Заявки на один концерт мы не принимаем, - заявил мне директор Стаса. - Мы рассматриваем только предложения от 14 концертов». При этом на ближайшие полгода свободных дат у него нет - все уже расписано».

Сразу вспоминается удивительно точный и хлесткий номер группы НОМ – «Гимн новой России», где среди прочего встречаются такие строки: «От культуры подачек не надо/ Мы культурный и гордый народ!/ Есть у нас неплохая эстрада/ Между прочим, приносит доход».

Космические расценки и бешеные гонорары работников фанерного станка, конечно, прерогатива налоговых и прочих госструктур, однако, именно эти сверхприбыли и служат зачастую поводом вдумчивого, серьезного культурологического и социально-философского анализа.

До сей поры мы тщательно избегали ухода в социологические глубины обозначенной проблемы. Пожалуй, о них стоит поговорить в первую очередь.

Системообразующим свойством Стаса Михайлова выступает его вездесущность, то есть тотальность и всепроникающий характер воздействия. Песни Михайлова регулярно сопровождают бесчисленные повседневные, бытовые практики членов Республики, представителей населения.

С Михайловым ты берешь в магазине ситный хлеб и «Бабушкину крынку», он стоит звонком в телефоне твоей мамы, его задушевный голос радушно встречает тебя в маршрутке, им по местному телевидению поздравляют с юбилеем Надежду Николаевну Жмых. Михайлов есть также предтеча первой поездки в Египет, законное обоснование взятия нового кредита и покупки микроволновой печи. Одним словом, лицо Стаса Михайлова – готовый символ постсоветской зажиточности и протестантской этики! Однако каково же это лицо? На обложках дисков Михайлов страстно задумчив, любовно парализован, романтически контужен. В его глазах отчетливо читается гастрольный чес и концерт на бис. Таков он лик времени!

Как это ни парадоксально, год первого (1997 г.) и окончательного пришествия Стаса Михайлова (2003 г.) совпадают со временами возрождения России из экономического пепла. Таким образом, Михайлов предстает еще и символом нефтегазового бума, своеобразным катализатором возвышения Газпрома и падения ЮКОСа. В общем, когда в России хорошо, приходит Стас Михайлов, организует свои кремлевские бенефисы и отбирает честно заработанные народом банкноты, векселя и облигации.

Но отчего же рядовые граждане так истово молятся на Михайлова и настроены отдать ему все свое имущество? Коварная схема Михайлова понятна, изощренностью и утонченностью она не блещет. Поп-механика артиста строится на лояльности к слушателю. Это в свою очередь подразумевает нивелировку национального вопроса, исключение нецензурщины, угрюмой блататы, наездов на режим. Сюда можно отнести предельную сиропизацию и шоколадизм лирики, тематическую константность (любовь, вера, семейные ценности, патриотизм), художественный примитивизм, предельную доходчивость. Михайлов не давит децибелами, не гремит сверлящим дисторшеном, избегает демонстрации полового аппарата, открещивается от секс-меньшинств.

Определим жанровую принадлежность Стаса Михайлова. Стиль, в котором заявил себя Михайлов, по обыкновению именуется русским шансоном – но что за нелепые предрассудки! Русский шансон – это двоякая штука: он существует либо как приложение к уголовному кодексу (группа «Бутырка», «Воровайки»), либо как недовостребованное, маргинальное изделие основного поп-рынка (Ирина Круг, Вилли Токарев, Люба Успенская). Для первой категории Михайлов мягковат и законопослушен, а в отношении второй – слишком популярен. Если попытаться всё же как-то классифицировать Михайлова, то лучшим определением будет постшансон: то есть буквально песенный роллтон, преодолевший узость тюремных нар и границы зоновской колючки, в конечном счете выбравшийся на урожайную баксовую территорию мейнстрима. Постшансон – не теоретическая выдумка, плод журналистской фантазии, а новая эстрадная явь: уже сейчас в жанре задействованы на ряду с Михайловым товарищи Лепс и Трофим. Что объединяет всю эту святую троицу? Оказывается, очень и очень многое: зрелость, солидный житейский опыт, мужская харизма, здоровая половая ориентация, узнаваемый тембр, предпочтение работы «живьем», направленность на кредитоспособную и не жадную аудиторию, преимущественно – женского пола. По сути, постшансон – это нормальная реакция на засилье пидорков в шоу-бизнесе, ответ на нехватку поющих мужиков, это – выход из тупика, успешная антикризисная мера!

Безусловно, заявленные артисты постшансона не равноценны и не равнозначны как творческие персоналии, и здесь позиции Михайлова выглядят наименее выигрышными: он стопроцентно уступает в брутальности и голосистости Лепсу, и однозначно не дотягивает до поэтического и композиторского уровня Трофима. Так чем же берёт Михайлов? Он берет отсутствием. Славянский этнос, изнуренный девальвациями, двойными стандартами и глобальным потеплением, нуждался в художнике, способном произвести Великое Ничто, Бесконечную Пустоту, Отсутствующий Смысл. И вот мольбы русских, наконец, были услышаны, и на землю сошел чистый и наивный гений Михайлова, незамутненный сиятельной ироничностью Трофима и лепсовской любовью к группе Coldplay. Бесхитростный Михайлов предложил отечественному потребителю самый ходовой товар – мелодичную и прямолинейную застольно-маршруточную деградацию. Подход исполнителя прост и незамысловат: берется схематичный текст про сбывшуюся (не сбывшуюся) любовь, затем текст облекается в традиционную гармонию, а после украшается одноклеточной синтезаторной аранжировкой с обязательными вкраплениями солирующих партий гитары и саксофона (саксофонные и гитарные соло подводят к житейскому выводу, наставляют юношей и предупреждают девушек, утверждает в статусе стариков, способствуют паузе для усердного ковыряния в винно-водочной продукции, провоцируют застольные выяснения отношений – «почему не ешь салат?», «давай я тебе картошечки подложу», «может, хочешь сочку?»). И так из альбома в альбом куются народные шлягеры без подъебосов.

Попробуем подвергнуть грамотной философской вивисекции один из таких шлягеров – опус «Все для тебя» (из альбома «Берега мечты»). «Все для тебя» – убершлягер по системе Пахмутова-Добронравов, песня, которая сделала многих мальчиков мужчинами, песня, в которой впервые за всю историю шахмат используется неслыханная до селе рифмовка местоимений «ты – мы». Рассмотрим внимательно припев номера:
«Все для тебя – рассветы и туманы
Для тебя – моря и океаны
Для тебя – цветочные поляны, для тебя
Лишь для тебя горят на небе звезды
Лишь для тебя безумный мир наш создан
Лишь для тебя живу и я под солнцем, для тебя»

Будем анализировать этот поэтический монумент построчно.
«Все для тебя – рассветы и туманы». Как можно желать туман человеку? Вы слыхали, уважаемые сотрудники ОГПУ, чтобы где-нибудь, на свадьбе или поминках, когда у всех морды бордовые от водки, и какой-либо участник мероприятия вставал и говорил молодоженам или покойнику: «желаю любви, счастья и тумана!» Туман – по-английски fog – это плохое пожелание, черная метка, каббалистическое проклятие, масонский заговор, происки жидов. Для чего автор ввел в припев «туман»? Для того, чтобы срифмовать его в дальнейшем со словом «океан»! Поэтому весь этоn абзац не выдерживает никакой критики – он лишен фактологической базы, доказательности, научной аргументации и в целом нефальсифицируем. А еще философ К. Поппер отметил, что нефальсифицируемость – первый признак лженауки. Так что мы оставим свою фоменковщину и перейдем к дальнейшему анализу припева!

«Для тебя – моря и океаны». Он безвозмездно вручает одной своей нововозлюбленной, в сущности ничтожной и мелкой дамочке, всю жидкость мира, все источники ценной пресной воды! Это же противоречит принципу коллективизма, дружбы народов, простой логике человеческого сожительства. Это позорное предложение и более того – расхищение всемирной собственности. Просто стыд и срамло, скажу вам, дорогие сотрудники НКВД!

«Для тебя – цветочные поляны». Это же почти прямая цитата из Битлз – «стравберри филдс форева» (в поле ягода навсегда в каноническом переводе БГ). Вопиющий плагиат, который, уверен, не останется без внимания Центризбиркома.

«Лишь для тебя – горят на небе звезды». Я бы стерпел эту строку, закрыл глаза, махнул рукой, но лучше просто забить.

«Лишь для тебя безумный мир наш создан, лишь для тебя живу и я под солнцем, для тебя» - это называется солипсизм. Все сущее бытие наличествует лишь в голове обозначенной выше дамочки. Она единственная чувствует, видит, переживает, вся вселенная и Кассиопея вертятся вокруг нее, а все остальные люди – голограммы, воссозданные ее фантазией и воображением, образы, не имеющие ни плоти, ни сердца. Солипсизм – крайность субъективизма в философии, и это единственно полезная информация во всей статье.

Чтобы закрепить эффект, вскроем еще одну примечательную вещь Михайлова – сочинение «Ты» (из альбома «Небеса»). Итак, песня «Ты». При наборе слова «песня» бунтовщик и матерщиник Ворд предложил заменить песня на «херня», за что ему гранд респект и дружба навек, но не будем торопиться с выводами. «Опять я рушу жизнь, опять я слышу боль», - взвывает певец. Боль есть наваждение и идея-фикс Михайлова, он талдычит о ней из номера в номер, оставаясь между тем живым и невредимым, не тронутым настоящим шунтированием сердца и катетером. Блаженствующий миллионер, праздно распевающийся и гастролирующий мужичок, знаешь ли ты что такое дефолт сердца и что есть инсульт мечты?.. Ответь да не по скайпу! Михайлов продолжает скулеж: «Опять кричат тоской больные вены». Пусть меня рассудят Анна Ахметова и великий украинский поэт Чехов, могут ли кричать вены, а тем паче о тоске? Что это за вычурное сравнение, как зовут дилера автора, почему бездействует Госнаркоконтроль?! Суперрифмовка («ты – мечты») ставит под сомнение законность выдачи аттестата зрелости Стасу Михайлову. Я отправлю в сочинскую прокуратуру депешу через своего денщика Петрушку о том, что с моим соседом Модестом Порфирьевичем случилась по вине певца Михайлова оказия, то есть аневризма, и он неукоснительно скончался, не успев завещать своему любезному деверю Сигизмунду Вениаминовичу китель, патефон, трехлитровую банку клюквенного морсу и хлеб от зайчика.

Еще одно замечание: Михайлов болезненно зависим от местоимений. Поэтому слушай меня сюда, ты, певец для тех, кому за водкой! Пиши нормальные стихи, а не то я начну писать бандероль!..

Естественно и закономерно уровню песен Михайлова соответствует уровень его слушателей. Целевая аудитория певца разношерстна и не однородна, но типический портрет таков: женщина, среднее специальное образование (продавец, товаровед), рост 160 – 165, признаки лишнего веса (фигура в виде тумбочки, ножки-сардельки, сиськи-арбузы, рыхлый жопец), склонность к гипертонии, зимой – обострения цистита. Субъект с перечисленными параметрами, а также его близкие и родственники находится в зоне особого влияния Михайлова.

Последствием оного влияния становится полное оформление в «веществе народа» мещанского среднего класса. Какими характеристиками, спросите вы, описывается мещанин двадцать первого века? Искать истину нужно только в песнях Михайлова, ибо он являет собой абсолютного мещанина!

Первостепенный атрибут мещанина Стаса Михайлова – потребление, сдерживаемое православием. В песне «Верую» (альбом «Свеча») Михайлов откровенно поет, что не верит ни во что, кроме Бога. На самом деле такая манифестируемая публичная набожность есть свидетельство незрелого религиозного чувства, в котором лишь страх пред судом Господним, надежда на спасение, но отсутствие духовной подготовки, нравственная безграмотность. Такой человек верит в Бога как в Сталина («Ты помилуй, Боже нас, не суди нас строго» просит Михайлов в песне «Серый дождь» или «Прости меня, Бог, за всё, что я творю» в «Почти устал»), но не признает теории креационизма, не верит в триединство творца. О таком набожном негодяе в свое время ярко живописал Герман Гессе: «он хочет служить Богу, но хочет служить опьянению, он хочет быть добродетельным, но хочет и пожить на земле в свое удовольствие». Заурядный мещанин поглощает яйца и огурцы на Радуницу и запивает их водкой, у него есть «Опель» и баба, он бреется жилетом и трусы его пахнут говном – то есть он истинный сын секуляризированной Родины.

Тем не менее, безудержный, освещенный батюшкой консюмеризм не гарантирует душевного и духовного успокоения. Наоборот, он приводит к погружению в горький и нестерпимый сплин. Лирическому герою Стаса Михайлова очень скучно жить, он чрезвычайно устал от жизни («один на другой похожий пролетают бездарные дни» - вздыхает исполнитель в зонге «На распутье» или «Я живу давно на всем готовом, ко всему безжалостно привык» в работе «Жизнь-обман» и, ежели угодно вам, «нету сна, горечь и тоска» в треке «Опять один»). Михайлов, увы, не орел и не Онегин. Он скорее изможденный, обессиливший, вконец опизденевший от собственной всеохуительности сука Печорин.

Хоть и изнывает полноценное, сытое мещанское сердце Михайлова-Печорина от тенденциозности жизни, оно все же противится неминуемому факту смерти. Позволим себе еще раз процитировать Гессе: мещанин «никогда не согласится со своей гибелью, - напротив, его идеал – не самоотречение, а самосохранение». Чего-чего, а вот смерти Михайлов боится пуще, чем товарища Ежова и Абакумова («мне б успеть вздохнуть, мне б успеть взлететь, только бы не умереть!» - профессионально истерит певец в песне «Мне б успеть взлететь» или «осталось лишь только надеяться, что время моё не оборвется» в композиции «Ночь»). Несомненно, когда у тебя на три года вперед расписан график корпоративов, заказников, бенефисов, аншлагов и прочего – тебе действительно не хочется умирать. Ты слишком поздно «осуперстарился», Стас, но пришла пора отрываться: нужно отомстить музыкальным каналам и их коррумпированным боссам, которые не брали за просто так твои треки в ротацию, нужно отчаянно натянуть Олимпийский, жестко подсадить всю страну на «Все для тебя, моря и океаны», надо отравить душу советским людям своей реденькой бородкой, распахнутой рубашкой, сценическим потом и достойным вокалом.

Очевидно, что у Михайлова существует страх как перед смертью личностной (биологической), так и сценической («дайте мне, надежду, что пою я не в последний раз – обращается к поклонникам мэтр в страдальческой исповеди «Дайте мне»). Михайлов в курсе, что эстрада – территория абсолютно дарвиновская, здесь всем правят законы автобусной остановки «Зеленый луг», здесь может выжить только сильный связками певец, а не фанерный хуйман. Смерть артистическая при жизни – сильное испытание и удар.

Видимо поэтому, подтачиваемый угрозой смертельного пиздеца, Михайлов ожесточенно реализует сексуальное влечение (по З. Фрейду, инстинкт смерти всегда соседствует с инстинктом любви). Стас Михайлов – бытовой певец полового чувства, промтоварный романтик, говоря словами французского философа Ж. Бодрийяра, - симулякр мужчины, симулякр нежности и обходительности. Достаточно оценить названия творений Михайлова, чтобы в этом убедиться («Нежданная любовь», «Без тебя», «За женщин всех», «Приди ко мне»). Что уж говорить о номере «На крыльях любви» - такое название моментально обналичивает головной мозг (анализировать это невозможно без потери трудоспособности и чеков «Жилье»; этим хитом можно уничтожать в людях интеллигентность, любовь к чтению и склонность к изобразительному искусству; всё текстовое наполнение шлягера содержит тысячу закатов и рассветов, миллион сердец и любовей, миллиард цветов и снежинок; короче говоря – перед прослушиванием рекомендуем проконсультироваться с вашим терапевтом по месту жительства).

«Пойду искать тебя на край света, готов пройти сквозь бури и дожди!» - так в боевике «Знай об этом» Стас Михайлов раскрывает свою стратегию поиска полового партнера («веник, веды и вече» – найти, обезвредить и раздеть!). Ведомый первобытной похотью и животным сладострастием, Михайлов готов пойти на все ради незамедлительной сексуальной разрядки: преодолеть географические препоны, климатические зоны, полушария, созвездия, галактики и протуберанцы. Его желание снимает все физические законы и запреты, полностью аннигилирует второй закон термодинамики, теорию суперструн и правила буравчика.

Со сцены Михайлов безудержно восхваляет прекрасных милых дам, дамочек, женщин, мамочек, бабушек. Михайлов любит русских женщин очень по-русски: у него чудовищно неизобретательный, корявый слог, невыносимо клишированными фразами он признается в самом главном, не растрачиваясь понапрасну, не изливая лишней кровушки и спермы (в песне «Танго» поется: «любимая, ты ангел мой – хочу быть всегда с тобой» - какая здравомыслящая женская особь поведется на эту возвышенную хуюльку?); он быстро встречается и расстается, влюбляется и не успевает любить, разлуки хаотично чередуются с нежданным встречами (половая брезгливость и прихотливость Стаса нашла отражение в строках хита «Птица» - «сколько женщина да всё не то»).

Михайлов имеет трех спиногрызов от трех телок – вот она безошибочная интимная арифметика! Метода эффективного проброса бывших жен и подружек изложена в шедеврах «Ну вот и всё» и «Забудь» - так издревле водится на Руси, что некогда любимых посылают не с горечью и печалью, а с огоньком, танцульками, молодецким прихлопом и притопом, певучим и жизнерадостным «лай-лай-лай!» и «най-най-най!».

…О вы, благодарно несущие пестрые веники кумиру, о вы, трепетно пиписающие и опорожняющиеся при виде звезды девочки, поймите – ваш Бог не свят, заложен в нем порок, как в сраке микрофон! «Душу мне свою ты отдала» - делится своим люциферским успехом со слушателем Михайлов в номере «Без тебя». Перед каждым сегодня стоит судьбоносный выбор: старообрядчество или Михайлов. Иначе быть не может!

Следующее неотъемлемое качество мещанина Михайлова – бездарность, наверняка замеченная скрупулезным и терпеливым читателем. Например, суровая музыкальная штука «По тонкому льду» включает такой восхитительный пассаж: «То путь мой светел, то канет все во мглу, то небо нарисует красоту». Небо нарисует красоту! Я отказываюсь это комментировать, помня судьбу телеканала НТВ, Гусинского и Ходорковского. Когда мне дадут визу в Израиль, я напишу все, что думаю об этой песне.

Посему далее предлагаю без пояснений случайный набор михайловских стихотворных выкрутасов: «нежный голос твой и вздох пробудил мое сознание», «отбросив глупый страх, ползти вперед», «грызли мы детство босоногое свое», «печаль по венам бьется»). Между нами, к шестому альбому «Небеса» у Михайлова окончательно атрофируется поэтическое вдохновение и озарение, исчерпываются все оригинальные синекдохи и аллитерации. Как закономерный итог – обильное самоцитирование и умышленное заимствование удачных образов из юношеской лирики И.В. Сталина.

Однако, как известно многим онкологам, бездарность нередко осложняется метастазами патриотизма. В нашем случае Михайлов не исключение. В молниеносно одухотворяющей композиции «Жди» повествуется о хрестоматийном: «жди меня, родная, и я вернусь со злой войны» (надо сказать, что Михайлов слабо представляет себе реалии второй чеченской кампании и получаются жутко неправдоподобные, полные натянутостей и выдумок героические и учебно-воспитательные треки, не вызывающие ничего, кроме яростного желания съест свой партбилет и осквернить могилу Константина Устиновича Черненко!)

Вообще, вся русская современная поп-лирика изобилует словом «жди», «дождись», «дожди» - потому что ожидание есть единственное проявление русской психики (ждать от бога выспетка, надейся и жди, ожидание – самый лучший повод, жди когда идут дожди только очень жди, жди меня и т.д.). Это ожидание восстановления социальной справедливости, попранных прав человека и гражданина. Но ожидания зачастую не оправдываются, после чего следует прагматичный ускоренный забег в ближайший ларек за двумя полтарашками. Таким образом сохраняется паритет между государственным наказом и гражданским самосознанием. Как говорил П.А. Вяземский, «суровость русских законов умеряется их неисполнением»!

Оговоримся, что патриотизм у Михайлова не всегда носит пропутинский великодержавный оттенок – иногда он ударяется в деревенщину, в любовь к родному клочку земли. Порой Михайлов нескромно и не по чину примеряет на себя классика С. Есенина (композиция «Покраснела рябина»), он просится выгуляться на свежий воздух, на широкий простор, на природу-матушку («В поле выйти, да в траву упасть» - хочет автор в треке «Все успеть сказать…»)

Михайлов родился в Сочи, и ничего кроме засранного пляжа, Черного моря и пансионатов не видел, его детство исключало бабушкину избу, деревенский колодезь и коровьи лепешки. Он – отчужденное дитя урбанизма, мегаполисов и агломераций. Но стремится на село! Таков всякий русский человек – его городом не поманишь, ему всегда нужно уединиться, скрыться от соотечественников, замуроваться в собственном загородном теремке и утаить в нем свое мучительно скопленное богатство, не поделившись им ни с кем.

Иногда, к слову, душа просится в белоэмигрантский Париж: гниловатый, бандюжный русский шансон («блатняк назвали шансоном» - прав, А. Макаревич!) всегда не прочь примазаться к своему более благородному французскому родственнику: городская лирика, аккордеон и круасаны, конечно, возвышают! Тем не менее, в мелкобуржуазном номере «Париж, Париж» опровергается старое грибоедовское «хорошо там, где нас нет»; здесь следует внести важную предостерегающую поправку – явно не хорошо будет там, где безмерно буйствует и разливается во всю ширь славный русский шансон.

К сожалению, русской шансон не устраним и не уничтожим, так как он выполняет важную с точки зрения правительства идеологическую функцию.

Идеологическое значение конкретно Стаса Михайлова сложно переоценить. Если западная либеральная политическая модель покоится на эротик-эго-фэшн-фрик-синти-поп иконе Леди ГаГе, то наш забальзамированный брежневизм держится исключительно на Стасе Михайлове, Елене Ваенге и Викторе Королеве.

Лихие девяностые давно подверглись остракизму, разгульность и безбашенность первого свободного десятилетия забыта, все изначальные экономические и политические программы реформирования социума пересмотрены и отредактированы, кроме одной – культурной. Она оказалась самой целесообразной и результативной: гражданская инициатива адептов Михайлова располагается ниже нулевой отметки, голосующий ушными раковинами за Михайлова не может не быть сторонником просвещенного авторитаризма («царя-батюшки»), суверенной демократии, крепостного права, стабильности и процветания. Президент Медведев даровал Михайлову звание заслуженного артиста РФ – и это ход оправдан не только политически, но экономически: доходная часть российского бюджета пополняется главным образом за счет налоговых отчислений Стаса Михайлова.

И на этом крутом и опасном политическом вираже мы закончим свой многословный, обстоятельный обзор личности Стаса Михайлова. Пусть читатель сам решает для себя как дальше жить в мире, где все подчинено логике песен Михайлова.