9 лет назад ушел из жизни культовый для своего времени гомельский панк-музыкант Тарас Монзано. Так уж случилось, что жизнь Тараса довольно тесно была связана с могилевской рок-тусовкой, и до сих пор здесь есть довольно много людей, с теплом и грустью вспоминающие гомельского "Будду". В канун годовщины гибели Тараса, на глаза попались воспоминания его матери - Т.М.Марченко. Редакции морока они оказались интересны, возможно понравятся и вам.
Перечитываю письма сына из армии, и передо мной встают события более чем двадцатилетней давности. Тарасова служба в армии пришлась на эпоху перемен. Он ушел весной 1987 года, в начале перестройки, а вернулся в уже изменившуюся страну. Не мог адаптироваться долгое время, действительность оказалась не той, которую он ожидал увидеть. Может поэтому он уходит в рок-музыку, с начала 1991 года начав сочинять свои стихи-песни.
Рок-музыкой он увлекся ещё в армии. Почти в каждом своем письме, кроме обычных армейских новостей, Тарас переписывал мне что-нибудь из стихов рок-музыкантов, в основном Виктора Цоя. Середина-конец 80-х годов были расцветом советской рок-музыки.
В 1992 году Тарас создаёт группу под названием «Знамя Юности», в состав которой, кроме него самого, входили студент университета Андрей Сажин и два выпускника школы, в которой Тарас работал: Андрей Беляков и Тимур Калашников. Позднее к ним присоединился Игорь Волков.
В таком составе группа просуществовала до 1995 года включительно. Позднее, время от времени, были изменения.
Первые концерты были довольно успешными. Группа была замечена прессой, были выступления на телевидении.
Но время быстро менялось, и тот критически-социальный лейтмотив Тарасовых стихов явно не совпадал с духом времени. Кроме того, тинэйджерская аудитория не воспринимала серьёзной тематики его песен.
Постепенно социально-гражданская тема сменилась темой одиночества, которая красной нитью прошла через все его творчество.
Тарас легко сходился с людьми , увлекался, круг его знакомых был довольно обширен. Многим он давал завышенную оценку. Наступавшие затем разочарования давали не только какой-то жизненный опыт, но и оставляли горький осадок. Его доверчивость не была наивностью – это был поиск родственных душ.
Родственные души… Как редко это бывает, и как часто мы этого не ценим. Общение на бытовом уровне поглощает все наше время. Мы часто не успеваем поговорить с близкими людьми о чём-то главном, все откладывая на потом. А потом уже бывает поздно…
Помню, как-то еще в начале 90-х Тарас в порыве душевной близости сказал мне: «Расставаться всегда надо так, как будто это в последний раз». Может он тогда уже что-то предчувствовал. А я до самой его мученической гибели не могла понять, сколько зла и подлости вокруг нас.
Музыка стала для Тараса главным в жизни. Его работа, сначала учительская в школе, затем художественно-оформительская, стала как бы второстепенной, просто материальным источником.
Кроме группы «Знамя Юности», которая в последние годы собиралась периодически, была еще группа «Контрас», лидером которой тоже был Тарас, но уже с другим составом. Но все же «Знамя Юности» была альфой и омегой его музыкального творчества.
В музыкальной среде он был известен, как Тарас Монзано. С испанского «monzano» переводится, как «яблоня».
Тарас очень много читал, был очень эрудированным человеком. Он рос в мире книг. В нашей семье были приняты литературные чтения вслух, особенно полюбившихся юмористических произведений.
Я уже отмечала, что первые свои стихи-песни Тарас начал писать в 1991 году. Но ещё значительно раньше, в шестнадцатилетнем возрасте, он сочинил свою поэму «Ахейя», при не совсем обычных обстоятельствах. Дело в том, что после девятого класса он перенес три сложнейших операции (результат неправильного диагноза), полгода был прикован к постели. С каким мучением и мужеством он все это переносил! Это был тяжелый для нас с ним период.
И вот, когда он стал выздоравливать, когда наметился сдвиг в лучшую сторону, он настолько воспрянул духом, что это выразилось у него в стихах. Причем стихи были настолько искрометные, с таким чувством юмора, что можно было понять его радость возвращения к нормальной жизни.
Но сам он писать еще не мог. И каждое утро, когда я приезжала к нему в больницу, он мне диктовал сочиненное, а я записывала. Так продолжалось ежедневно более двух недель.
Поэма осталась неоконченной. После выписки из больницы Тарас не стал ее продолжать. Порыв вдохновения закончился, а жаль. Поэма была сочинена с большим знанием материала (на тему Др. Греции) и могла бы оказать честь и профессиональному поэту.
Да надо было продолжать учебу, наверстывать упущенное, ведь он пропустил две четверти учебного года. Но Тарас справился с этим и школу окончил с отличием, с золотой медалью.
Я пишу эти строки спустя четыре года после гибели Тараса. И с каждым годом боль утраты ощущается все острее, потому что не всякие раны лечит время. За эти годы многое стало понятным, я сейчас на многое смотрю глазами сына…
Иногда люди бывают настолько жестокими, что не вправе носить это звание – «человек». Такова была (и есть) местная среда обывателей. Если ты не вписываешься в их сообщество, если ты мыслишь иначе (вообще мыслишь), – тебе будут мстить и травить. Травить наглой клеветой, издевками, оскорблять, унижать, пытаться низвести до своего уровня.
Тарас не вписывался. Даже среди своих товарищей-музыкантов он иногда бывал одинок. Что уже говорить об обывателях. А местная окружающая среда на бытовом уровне была более чем… К сожалению, ему пришлось столкнуться с такими активными представителями этой подлой и __, жестокой и безнравственной местной обывательской среды. В итоге – несколько покушений и трагический исход в середине июля 2006 г. Его замученное тело было найдено в одном из гребных каналов р. Сож.
Может показаться, что такое мое отношение, к казалось бы безобидным на первый взгляд людям, лишком резко критическое. Нет! Я не знаю, где та грань, где та черта, за которой исчезают совесть, милосердие, доброта, человеческое понимание утраты и т.д. Остаются лишь беспримерная ложь и клевета, остается только наглое глумление над теми, кто по своим моральным устоям не может ответить подобной пакостью. Это я уже о себе. Но это касается и моего сына в полной мере. Он прошел и через ложь, и через клевету, через весь этот ад обывательского мировоззрения.
Не знаю, почему, но после своей гибели мне несколько раз снился Виктор Цой. Я хорошо знала его творчество, так же, как и остальных рок-музыкантов. Благодаря Тарасу, конечно. Он знакомил меня со всеми музыкальными новинками того времени.
А потом приснился очень странный сон о Тарасе (я ему никогда его так и не рассказывала). Тарас стоял на очень-очень высоком столбе и… пел. А был 1990-й год и Тарас тогда ещё ничего не сочинял и не музицировал. Я не могла тогда понять значения того сна. А теперь думаю, что может ему надлежало стать продолжателем В. Цоя, да что-то не сложилось. Ведь его тексты были очень глубокие, может быть рассчитанные на более элитарную публику. Может поэтому, а может время было уже другое. Да и место тоже. Он говорил иногда»: «Я был бы рад, если бы хоть несколько человек поняли меня». Не поняли.
2010 г., сентябрь.
Фото Любы Галушко: Тарас Монзано на Рок-акустике в Могилеве, 1999 год, в/ч Пашково
Память о Тарасе Монзано (Т.М.Марченко, Инфо-центр ЦЖР, июль 2015)
Войдите на сайт, чтобы оставить ваш комментарий:
